Брюс Стерлинг - Глубинные течения [Океан инволюции]

— Что?

— Так. А что там случилось?

— Они говорили с нами, — она медленно водила кончиком пальца по кромке крыла мертвой чайки. — Как прекрасны были их голоса. Сколь мудры были они. Я пряталась в стороне, в тени, но мое сердце рвалось к ним. Их походка, их постоянный контакт с землей поражали воображение. Они были так тверды и устойчивы. Но старейшины выслушали их и разгневались. Они налетели на пришельцев и растерзали их, разорвали на куски. Я, всего лишь дитя тогда, ничего не могла поделать. Я могла только любить их и плакать по ночам в одиночестве. О, даже кровь их была красива, густая и алая, как лепестки цветов. Не то, что у этой…

В люк стукнули три раза. Калотрик.

— Открыто! — крикнул я, и Калотрик ввалился, на ходу стягивая маску. Заметив Далузу, он остановился как вкопанный.

— Вам надо поговорить, — решила она. Взяв с буфета ухват, она вытащила из духовки закрытое блюдо. — Я поем с матросами.

— Что ты, останься, — попытался возразить я. Задержавшись на мгновение, она одарила меня таким чувственным взглядом, что мне стало не по себе.

— Мы еще поговорим, — шепнула она, подхватив свою маску в китайском стиле: совершенно белая с единственной кроваво-красной слезой в уголке правого глаза. Калотрик, мявшийся у входа, прижался к стенке, пропуская ее. Хлопнула дверца люка.

— Вот страшилище, — затряс головой Калотрик. Несколько светлых прядей упало ему на глаза, он смахнул их рукой. Под ногтями у него скопилась грязь. — Слушай… у тебя с этой… — он тщетно пытался подобрать слово, — с ней ничего ведь нет?

— И да, и нет, — ответил я. — Могло бы быть, если б было возможно. Но этого — точно нет.

— Да что с ней вообще может быть? — негодующе воскликнул он. Похоже, сегодня он был не в себе. Я пригляделся — и точно, глаза подернулись желтым. Он явно страдал от недостатка Пламени. — А как же Миллисент?

— О чем речь! — соврал я, не моргнув глазом. После того, как она меня подставила, я к ней и близко не подойду. — Но, впрочем, любовь — не больше, чем временное помешательство…

— Ага, вызванное сексуальной недостаточностью, — перебил Калотрик. — Но от этой твари мне дурно делается. На вид-то она ничего, но ведь это вcе хиpуpгия, ты же знаешь. Еcли б не чей-то cкальпель, у нее бы до сих пор были огpомные уши, когти и клыки. У нее тут cвой отдельный тент — так говоpят, она cпит там вниз головой, уцепившиcь ногами за pаcпоpку.

— Бог с ней, — подобный разговор начал меня раздражать, и я решил сменить тему, — а что ты скажешь об акулах?

— Акулы? Знаешь, этот Мерфиг недавно мне плел что-то о них. Он уйму времени убивает, просто глядя на них — ничего не делает, только смотрит. Говорит, будто они чуют смерть но расстоянии, даже до того, как она случится. Парень такой же двинутый, как Десперандум. Да, раз уж речь о Мерфиге… как там наши дела движутся?

Я открыл шкаф и вытащил флягу, на дне которой плескался синкопин.

— То, что надо! — нюхнув, одобрил Калотрик. Он извлек свой пакет и под завязку наполнил его. — Ух ты, черный какой… Завтра первым блюдом он его и получит.

— Только не перелей, — заволновался я, — может оказаться слишким крепким.

— Да-да, конечно, — отмахнулся Калотрик, — я осторожненько… А ты заметил сегодня, что за чудо этот планктон? — Он натянул маску, спрятал Пламя за пазуху и вышел.

Я же уселся за стол и принялся очищать дистиллятор — рано или поздно придется выгнать с его помощью немного спирта, хотя бы для того, чтоб отвести глаза Далузе. Заодно я решил разобраться со своими чувствами к этой женщине; похоже, тут замешано несколько мотивов, и не последним из них был тот особый трепет, в который меня погружало ее присутствие. Тебе это может показаться странным, читатель, но поставь себя на мое место — наверняка тебе приходилось ощущать у себя на шее дыхание знакомой, подружки, любовницы? Вспомни, как возбуждающе это действовало, как все в тебе подымалось навстречу… А теперь представь, что с тобой — Далуза, с таким горячим телом… Так, теперь вспомни, что с тобой делалось, когда у нее начинало быстрее биться сердце. У Далузы пульс в два раза чаще в любое время. Думаю, тебя увлечет идея женщины-загадки? Пожалуйста — инопланетное происхождение Далузы навсегда окутало ее завесой тайны. И, наконец, она была само совершенство. Что с того, что красота эта — дар хирурга? Никто не будет возражать, что главное для нас — то, что внутри человека, а отнюдь не то, что видят все. Любой согласится с этим вне зависимости от того, верит ли он в это на самом деле.

Вот основные составляющие моего влечения. Но было еще кое-что, в чем, вполне вероятно, Далуза сознательно провоцировала меня. В каждом из нас упрятаны садомазохистские наклонности. Мои, похоже, очень сильны, хоть мне и удается сдерживать их. Давным-давно я осознал, что пристрастием к наркотикам убиваю себя. Это просто стало еще одним кусочком меня. Но ведь жестокость к себе — первый и главный шаг в сторону жестокости к другим. Я думал об этом, пока мне не надоело. И тогда я решил взглянуть на планктон, о котором мне напомнил Калотрик.

Когда я выбрался наружу, последние лучи убегали с самой верхушки восточной стены кратера. Пришла ночь.

Выглянули звезды, море отозвалось слабым зеленоватым сиянием. Приблизившись к поручням, я увидел, что все пространство вокруг «Выпада» заполнено светящимся крилем.

Нет слов, чтобы описать это. Я стоял и улыбался под маской; я был счастлив, что судьба привела меня сюда. Я радовался жизни — жизнь нужна мне, чтобы видеть все это.

Когда я свесился за перила, передо мной промелькнула смутная крылатая тень, оставив в плотном ковре сверкающих кристаллов темный след. Сияющий сгусток плавно поднялся над поверхностью и поплыл к кораблю. Зеленые угли обрушились на мои плечи потоками необжигающей лавы, разбежались по палубе. Налетел ветер, и рядом опустилась Далуза. К ноге ее была подвязана черная паутинно-тонкая сеть.

Драгоценности были собраны отрезанной лапой чайки.

6. Буря

За завтраком Калотрик сел рядом с Мерфигом, подмигнул мне, и, спрятав пипетку в кулаке, впрыснул в его кашу огромную дозу нашего зелья. Мы оба с беспокойством следили за тем, как юный сушнец преспокойно опорожнил свою миску, поднялся из-за стола и твердым шагом покинул обеденный тент. Зная, что синкопин всегда производит мгновенный и сильный эффект, я тем не менее еще с час наблюдал за юнгой. Ничего. Наркотик явно оказался слишком слабым. Я дождался, когда забьют очередного кита и умыкнул два ведра требухи. Калотрик застал меня за работой.

— Не пойму, в чем дело, — оправдывался я. — Может, Пламя получается только из определенного органа. Селезенка там, или поджелудочная железа…

— Как же, селезенка, — брюзжал Калотрик. Последнее время он явно был не в себе; глаза его пожелтели и покрылись сетью лопнувших сосудов. — Хрен тебе. Ни ты, ни я ни шиша не смыслим в анатомии, особенно китовой. Может, у них и вовсе нет селезенки.

— Будем делать все, что возможно, — успокаивал я, — рано или поздно сделаем так, как надо. Не хочешь сам попробовать? Вдруг Мерфиг просто физически чем-то отличается?

— Придумал мне новую пытку? — озлобился Калотрик. — Мы ж его пичкаем этим уже четвертый день, и ничего. Ни-че-го! А тебе хоть бы хны, как я погляжу. Что-то больно легко ты это переносишь. Спокоен, как рыба, ни тебе дрожи, ни ломки. Наверно, у тебя припрятано что-нибудь, а ты молчишь? Бутылка, например.

— Две! — огрызнулся я.

— Ты хорошо устроился, ты в курсе? Прохлаждаешься тут, внизу. Готовишь так называемую еду. Не перебивай меня, ты! Знаешь, каково мне там, наверху? Они гоняют меня, как собаку, поручают такое, о чем я впервые в жизни слышу, а я даже переспросить не могу, пока на мне эта хренова маска! Мне приходится снимать ее и кровенить глотку. Ну ничего, я им каждую пылинку припомню. Чтоб они передохли все! Да на этой лоханке каждый поганый шнурок на свой лад обозван. Одних фордунов три штуки разных. А паруса — фоки и форы, бизани и крюйсы… Думаешь, нормальный человек может все это запомнить? Вот они и посылают меня на самые дерьмовые работы, куда больше никто не идет. Ты это видел?

Калотрик сунул мне под нос кулак. Кожа на костяшках была содрана. Сама рука заметно дрожала.

— Сегодня утром я перетаскивал запасной генератор. Я корячился, а Грент стоял рядом, чистил ногти и указывал, что делать. А сейчас я должен заняться системой переработки отходов — канализацией! И никакой тебе воды, чтоб ополоснуться. Ветоши — и той не хватает. А-а-а-ах, мы каждую каплю бережем. А в трюмах — десятки бочек с чистейшей водой. Груз, говорят, для Острова-на-Взводе. Начальство моется каждый день, а мы должны жариться на палубе…

— Ты сам напросился.

— Не трави душу.

— И ты не единственный салага на борту.

— Мерфиг родился здесь. Есть разница. Впрочем, с ним я еще разберусь.